История

Из воспоминаний Игоря Михайловича Устинова

Окислителем у этого горючего была высококонцентрированная перекись водорода. Я как-то демонстрировал молодым инженерам такой эффект: во время взятия проб произошел небольшой пролив перекиси на чистый стальной поддон - по нему побежала как будто струйка воды, а в конце поддона начиналась земля с примесью шлака; как только струйка дошла до земли, шлак зашипел, начал раскаляться почти до красного цвета.

В общем, вся эпопея с этим испытаниями прошла благополучно. Работали над ними примерно два года. Это были исследовательские, поисковые работы. Мы провели познание возможностей этой пары. Программа была выполнена, характеристики получены. Мы поняли, что эти компоненты очень тяжелы при внедрении в практику для обслуживающего персонала и опасны для хранения - если бы произошел выброс в атмосферу, это было бы ЧП в масштабах целого региона. То есть перспектив у этой пары не было, но с точки зрения науки нужно было познание ее возможностей. И цель была достигнута. Мы знали, что в Штатах тоже пробовали эти компоненты, но на двигателях более скромных масштабов, и там эти работы тоже были прекращены.

«Двухсотка» после окончания этих экспериментов перешла в стадию реконструкции под работы, связанные в то время с разгонным блоком, который делался в Красноярске. На его испытаниях мы должны были использовать отработанные к тому времени на нашем предприятии компоненты фтор и аммиак, с двигателем, который тоже был отработан у нас на 12 стенде - 11Д14Ф. Работы по экспериментальной отработке уже созданного разгонного блока проводились на стенде 101. А на «двухсотке» отрабатывались на тех же компонентах основные узлы и элементы системы питания двигателя. Работа продолжалась, до начала 1976 года, когда тема этого разгонного блока тоже была закрыта. Она не получила дальнейшего развития в связи с появлением международных соглашений о сохранении чистоты космического и околоземного пространства. Фтор нашел свое прикладное применение, производство, которое было тогда налажено, по слухам, и сейчас процветает, выпуская фторопласт.

Был, например, комичный эпизод. Как-то после серии испытаний, на керосине, прошедших успешно, не аварийно, приходим на стенд, смотрим - половина двигателя исчезла. Облазили весь стенд и только часа через два поисков вдруг кто-то на улице случайно задрал голову - оказалось, половина нашего двигателя висит на березе. Причем, по документации испытаний этого не было видно, потому что камера оставалась на месте, улетела только сопловая часть. Но неудач вообще было немного.

Начиная с 1976 года предприятие было переориентировано с высокотоксичных компонентов на относительно безопасные, такие как керосины, разновидности углеводородных топлив, работающие в паре, в основном, с жидким кислородом. С этого времени у нас начали проходить испытания двигатели, которые, уже участвовали в составе ракетоносителей при выводе спутников в космос - это двигатели Бориса Александровича Соколова. Они проходили модернизацию и опытно проверялись на наших стендах, в частности, на двенадцатом. Модернизированные двигатели , в основном, предназначались для обеспечения полетов «Бурана».

Еще раньше первой нашей задачей на кислородно-керосиновом поприще были экспериментальные испытания прототипов двигателя, который назывался у нас темой «Курс». Это маршевый двигатель для второй ступени ракеты «Зенит», которая делалась в то время на Южном машиностроительном заводе (Украина). У нас было разделение: двигатель первой ступени носителя создавался и испытывался в Химках, а двигатель второй ступени испытывался в Приморске. Разработчиками его были конструкторы ОКБ академика Глушко. В 1978 году после очередной реконструкции 101 стенда мы провели первые испытания полноразмерного прототипа этого двигателя.

<Назад Далее>
[1] [2] [3]


Яндекс цитирования